По откликам впечатление такое, что демократия в сознании б-ва юзеров накрепко увязана с конкретными формами власти, существующими в последнее столетие на Западе. Мне стали доказывать их преимущества и стыдить, что я их не вижу. Но я вовсе не имел в виду эти формы – как точно выразился один из юзеров: «тот строй, который в современном мире называется демократией». О нем разговор отдельный. Мне просто показалось смешным, когда уличают в отсутствии почтения к ничего не значащим словам и к явлениям, в природе не существующим. Вообще терпеть не могу «спора о терминах». Не стоит к ним цепляться, они употребляются так произвольно, что потеряли всякое значение (лучше, наверно, описательно: «люди, которые считают, что…», «люди, которым нравится то-то»). Собственно, читатели уже ответили друг другу, подтвердив то, что я и говорил – никто не знает что такое демократия. Кто-то пишет, что она давно уже победила и доказала свои преимущества, кто-то говорит, что и в Америке ее нет. Ну, нет. А где есть-то?
В эпоху «восстания масс», когда одной из основных форм политической борьбы стала апелляция к массе, стремление ей понравиться и натравить на конкурентов, декларация приверженности «демократии» стала обязательным атрибутом политической фразеологии. Но поскольку механизмы власти в различных странах бывают разными, естественным образом возникают «улучшенные» и «уточненные» ее варианты в виде «социалистической демократии», «национальной демократии», или вот «управляемой». Формы власти тех или иных групп обусловлены историческим происхождением и социокультурной сущностью как самих этих групп, так и их практической способностью контролировать ситуацию с меньшими издержками морально-эстетического характера.
Своеобразной «компенсацией» за необходимость апелляции к массе является лишение ее возможности реального выбора. Везде, где власть устоялась, в зависимости от ее характера предоставляется выбор или из единственного варианта, либо из двух, практически не отличающихся друг от друга. Вот уж более полувека (а именно столько и насчитывает «подлинная демократия» в странах, считающихся демократическими, никаких сюрпризов наблюдать не приходилось. Возможность «ненормативного» роста влияния маргинальных, то есть находящихся за пределами реальной власти политических сил и партий и даже самого появления новых такого рода надежно блокировано.
Всякого рода неожиданности, ломка привычного политического спектра, исчезновение одних и появление других ведущих партий встречаются только на Востоке, где демократическая модель является в большинстве случаев лишь ширмой, за которой продолжает действовать модель традиционная, или в Восточной Европе, где этот режим реален, но слишком молод. Вообще голосование населения может приобретать реальный характер и что-то значить (хотя бы как «пугалка») лишь в краткие переходные периоды, когда режим еще не вполне устоялся и механизм контроля должным образом не налажен. Но в этих случаях результаты волеизъявления для апологетов демократии обычно оказываются разочаровывающими (памятное «Россия, ты одурела!»).
Любопытно, что сторонниками демократической идеи (мы не берем тех, которые непосредствено причастны к существующей в стране власти и заявляют себя в этом качестве «по должности») обычно выступают люди, объективно менее всех заинтересованные в том, чтобы мнение большинства имело какое-то влияние на судьбу страны, а следовательно и их собственную. Ибо это представители интеллектуально достаточного, сколько-нибудь самостоятельно мыслящего, образованного и относительно культурного меньшинства, к которому большинство теплых чувств никогда не испытывало.
Для этой разновидности приверженцев демократии (отдающих себе отчет в существовании механизмов, предотвращающих власть большинства, а иногда – и в принципиальной ее невозможности) в слове «демократия» заключен несколько иной смысл – гарантии от «тирании». Страх «деспотизма», в котором традиционных интеллигентских предрассудков, пожалуй, больше, чем трезвого расчета, и неприязнь к власти (совершенно оправданная - в одних случаях тем обстоятельством, что данные интеллектуалы оказались за ее бортом, а в других – принципиальной невозможностью к ней принадлежать в силу специфики профессии) заставляют их с особенным вниманием отслеживать действия правящих групп на предмет их «демократичности». Нетрудно заметить, что под «недемократичным» в данном случае понимается всякая самостоятельность правительства и его независимость от мнений интеллектуальной среды, не принадлежащей к властвующему слою и не включенной в систему власти. То есть такая «демократическая» оппозиция носит по сути «аристократический» характер.
Кажется странным, что такое значение придается формам (а демократия и диктатура лишь формы), а не реализации определенных жизненных стандартов, статуса, благополучия. Одни и те же интересы и потребности могут эффективнее обеспечиваться при одних обстоятельствах – «демократической» формой власти, при других – диктаторской. Видимо, дело здесь в том, что различные элитные группы «специализируются» на разных методах осуществления власти, и конфликт методов порождает конфликт форм. Но это уже относится к сфере реальной жизни, а не к сфере идеологических химер. Замечу лишь, что именно последние мешают некоторым элитным группам осознать собственые интересы.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →