Но бить всегда будет кому. Если это не делает государство, то тут же находятся «добровольцы». У нас государство специфическое: избыточно присутствуя в тех сферах, где ему делать особенно нечего (в экономике и СМИ), оно блистательно отсутствует в тех, ради которых, по идее, и существует – в поддержании общественного порядка и охране жизни и имущества граждан. Закономерно, эта ниша заполнена бандитами, которые повсеместно и «держат» провинцию (распоряжаясь жизнями и имуществом по своему усмотрению, порядок они поддерживают). Официальную власть эта ситуация вполне устраивает: ей – госкорпорации и откаты, а хлопотной возней с населением пусть занимаются те, кто хочет и может. Сие – основа известного союза власти с уголовниками.
Естественно, что в этих условиях наиболее комфортно чувствуют себя те, кто способен и готов применять насилие, т.е. вообще всякие организованные и неорганизованные «люди длинной воли», чей риск от своих поступков абсолютно несоизмерим с выгодой от таковых. Осмелившийся сопротивляться бандиту и хулигану – заботами власти сядет обязательно (причем для него посадка – жизненная катастрофа), а сам бандит – относительно редко (и для него это ничего в жизни не изменит).
Не общественные настроения влияют на поведение власти, а поведение власти способствует созданию этих настроений, формируя уголовный характер общества. Коль скоро в реальности наиболее привилегированное положение занимают бандиты, представление о том, что «полицейский хуже бандита» вполне нормально: бандит – в своем праве, а «мент» этот зачем вообще нужен, это какой-то лишний мелкий вымогатель, а если еще руку кому выкрутит – вообще наглость запредельная.
При таком порядке вещей положение рядового полицейского незавидно. Его начальство закуплено теми, кому он призван противостоять, самое высшее никогда его не поддержит по политическим соображениям, а он должен изображать борьбу с преступностью, и, пытаясь это делать, всегда оказывается «крайним». Полиция у нас плоха главным образом не тем, что что-то нехорошее делает (кого-то избивает или взятки берет), а тем, что НЕ делает того, что должна. Но эти-то, избитые, как раз пытались.
Удивляться робкому поведению избитых полицейских – не больше оснований, чем робости кущевских «терпил», а смеяться над ними - грешно. Они элементарно БОЯЛИСЬ сопротивляться. И боялись совершенно правильно. Когда представителя «закона и порядка» собираются убить из собственного пистолета или проломить череп кастетом, по-хорошему – перестрелять бы всю эту гопоту ко всем чертям, куда уж больше – открытое нападение. Но как же могла прийти им в голову мысль воспользоваться табельным оружием, если даже в перестрелке им запрещено целиться слишком метко – не дай Бог угробить отморозка («а оправданно ли было применение оружия»)?
Тем более не могли ничего сделать 40 солдат с вооруженными офицерами. Применение оружия офицером вообще непредставимо. Да, по нашим порядкам пятеро уголовников запросто могли избить всех этих солдат вместе с офицерами, хоть раком их по очереди поставить, и ничего бы им за это не было, сошли бы себе на станции назначения и помахали бы ручкой. А вот если в драке с ними несколько солдат получили бы повреждения – что сделало бы с офицерами их начальство, догадаться несложно.
Чрезвычайно показательно, что единственным, кто во всем поезде и поселке оказал уркам сопротивление, был тоже бывший уголовник: когда вломились к нему в дом, стал отбиваться табуреткой и ножом. Хотя он и перешел «к мирной жизни», но чувство собственного достоинства у него осталось. А в наших условиях, увы, чувство собственного достоинства по описанным выше причинам может быть только у бандитов, которые не привыкли перед самозащитой размышлять о нормах «необходимой обороны». Ни у законопослушных граждан, ни у полицейских этого чувства в силу существующего порядка вещей по определению быть не может. А кого есть – тем не позавидуешь.
В дополнение к прелести ситуации, при которой наиболее социально защищенной группой (вне большой власти) являются бандохулиганы, нашей спецификой является наличие еще и сверхзащищенной группы, коей являются «этнические» бандохулиганы. За «просто» бандитов, если вдруг их обидеть, никто не вступится, даже другие бандиты, а тут поднимется весь «малый народ» и дело приобретет политическую окраску, которая для Кремля, платящего целому ряду этих народов дань (чтобы хоть у себя сидели тихо, за что им позволяется резвиться на «общих» территориях), совершенно невозможна.
Поэтому в случае на рынке нападавших можно даже понять. Что за наглость, в самом деле, арестовывать за изнасилование прямо на рынке, в самой вотчине диаспоры. Естественно, это было воспринято как посягательство на святое. Недавно вот на другом рынке даму привилегированной национальности не пустили куда-то проехать на машине, так соплеменники охрану, натурально, избили, и ничего им за это не было, а почему на этом рынке должно быть? Начальство зря беднягу подставило, будто порядков не знает... Раз нельзя трогать «этих», значит – нельзя (было б можно, давно бы рынки от них вычистили, и духу этих «диаспор» не было бы).
Как бы там ни было, а покалеченных полицейских мне жаль, и насмешек над ними категорически не одобряю. Хоть и сделали люди в жизни странный выбор, и еще более странно себя вели, пытаясь исполнять обязанности, чреватые неприятностями и сверху, и снизу, и сбоку (со стороны общественного мнения).
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →