Правят всегда те, кому убивать легко, а их самих – нельзя (или трудно). Поэтому представители власти в этом смысле находятся всегда в привилегированном положении. Если они своих функций не выполняют, их место закономерно занимают уголовники. Но не всегда. В обществе, где есть понятие о том, что обычный гражданин и разбойник – люди в принципе разные, государство, даже если само не всегда в состоянии защитить первых от вторых, по крайней мере не запрещает им защищать себя самим. И тогда бандитской власти обычно не бывает, потому что люди, которым позволено защищаться - люди свободные, и их всегда больше, чем бандитов.
В обществе, где эта разница не признается, а ВСЕ РАВНЫ, и разбойник в принципе не менее уважаемый его член, который считается временно «ошибшимся» (да и то не в момент, когда пыряет ножом, а когда, если ему очень не повезет и его вдруг поймают и осудят), а его жизнь и здоровье столь же неприкосновенны, бандиты всегда имеют преимущество, потому что они «играют белыми»: начинают и выигрывают. Им по факту можно то, чего нельзя остальным. А морально забитые люди, которым не позволено обороняться – обречены, выхода у них нет: либо терпеть от преступников, либо самим ими становиться в глазах закона.
В свете этого более всего поражают претензии к местному населению: куда-де смотрели тысячи здоровых мужчин, выродились совсем казаки, как могли такое терпеть, собрались бы, да… И ладно бы какой-нибудь штатный ТВ-ный Соловьев, кому по жанру положено «провоцировать», но то же искренне повторяют и обычные люди, ухитряясь совершенно забывать, насколько с точки зрения «законности», к которой они взывают, они не правы. Как это «собраться»? Как это «вломить бандитам»? Да только одни слова такие - чистая 282-я. Призыв к коллективным насильственным действиям в отношении социальной группы.
Коль скоро у нас даже отдельно взятому разбойнику и даже в момент преступления сопротивляться фактически запрещено, то о чем вообще речь? Ну изнасиловали двухсот, ну убили сколько-то. Мало ли, что «все знают, кто». Это для людей с «неправовым» сознанием они «банда», а с точки зрения закона – никакая не банда, и даже сейчас никаких там преступников нет («только суд может назвать»). Будь они «продвинутее» - так еще и сами на журналюг за диффамацию подали бы.
Нет, «терпилы» в бандитской власти не виноваты. Но нельзя сказать, чтобы в таких ситуациях была особо виновата и милиция. Там она, правда, была чуть ли не в смычке с бандой – это совсем плохо. Но будь она даже вполне честной, счет все равно был бы в пользу бандитов: в этом случае она бы добросовестно привлекала и сажала тех, кто им противился, и едва ли таких нашлось бы много. Риск же несоизмерим, потому что, вопреки закону и понятиям «гуманистов», люди на самом деле НЕ РАВНЫ, и если для нормального человека сесть даже на 1-2 года за «превышение пределов» - катастрофа, ломающая всю жизнь, то для бандита и впятеро больший срок за свое прямое занятие – всего лишь издержки профессии, неприятность вполне себе «плановая» (да и положение и ощущения на зоне того и другого - не сопоставимы).
Винить в непротивлении тех, кого делают «терпилами» закон и общественные понятия, оснований, конечно, не было. Но не было оснований и ожидать от них того, на что они не способны. Как показывает пример пресловутой Кондопоги, по-видимому, единственным стимулом стихийного протеста против бандитского беспредела может быть только обстоятельство, когда он осуществляется «чужими» (да и то в одном из сотен случаев).
Стоя же на позициях «правового сознания» возмущаться кубанской ситуацией вовсе неуместно, так как именно от соблюдения «законности» люди и претерпели. Пусть закон дает преимущества бандитам. «Но это закон!»
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →