Сталин для них с некоторых пор стал тем бронепоездом, который «стоит на запасном пути», чем-то типа страшилки для недовольных курсом на возвращение советчины. По такой примерно схеме: «Ах, вам СССР и советская власть не нравятся. А Сталина не хотите? – Ох, нет, нет, только не это! – Ну ладно, ладно, СТАЛИНА не будем». (Следует вздох облегчения, сопровождаемый утешительной мыслью «нет, все-таки Путин не сталинист».)
Плакаты эти, чтобы запретить, надо было сначала озвучить (хотя Лужков, допускаю, вполне искренне следовал как своей натуре, так и стремлению привлечь в условиях ухудшения отношений с центром симпатии соответствующего контингента). Но в принципе это то же самое, как в начале путинского правления возня с идейкой возвращения «Сталинграда». Ну мало ли у кого какие были и есть мнения – не каждое же озвучивается на властном уровне. Но тут это было сделано – именно для того, чтобы можно было публично (да еще с этим «я мог бы не говорить, но скажу») заявить: нет, не будем, «нас не поймут».
Изображая «борьбу плохого с худшим», режим под угрозой последнего заставляет если не любить, то принимать себя. Заодно и «внутрипартийная демократия» продемонстрирована: некоторые товарищи переборщили, но мы их поправили (бороться с «перегибами» - это в традициях).
Если решение о преждевременности сталинских плакатов и не соответствует логике Идеи, то вполне соответствует логике Поведения. Логика идеи состоит в пропаганде и по возможности возрождения определенного стиля жизни и мышления (внезапно раздутый культ Победы, не имеет, понятно, как и для Брежнева в 1965 г., иной цели, чем реанимация, так сказать, «сопутствующих реалий», тогда как Сталин в нем совершенно не нуждался: при нем все и так было «как надо»). Логика же поведения подчинена необходимости эту идею маскировать, чтобы до лучших времен выглядеть по возможности более пристойно. И пока эти времена не наступили, поступки в русле этой логики по необходимости будут совершаться.