Неприятность проистекла, конечно, не из-за критики мною книги «История России. ХХ век», а, скорее, напротив, из-за тех четырех строк в одном из последних абзацев, где я солидаризировался с А.Зубовым и негативно высказался о поведении солженицынской вдовы. Газета «Наша Страна» со ссылкой на эти мои слова поместила заметку, где было высказано предположение, что позиция С. по отношению к нынешней власти в последние годы была связана с влиянием жены. Хотя сам я до таких обобщений не поднимался, но вообще-то говоря, они и мне кажутся вполне правомерными, так что на газету я не в обиде.
По-моему, совершенно очевидно, что в последние годы властями создается идеологическая схема, призванная на советской основе вобрать и переварить возможно большую часть антисоветского патриотического наследия. Постулируемая идея тождества Совдепии с ист. Россией требует, естественно, сглаживания и замалчивания антисоветской позиции лиц, чей патриотизм «признан» нынешней властью. (Официальное изучение эмиграции идет в том же ключе: были такие неплохие люди, вдруг оказавшиеся вне России, их в свое время неправильно поняли, а теперь неплохо и вспомнить их наследие). Понятно, что человек, не одобряющий советчины, против возрождающей ее власти совершенно не обязательно будет воинствовать (многим она кажется меньшим злом, чем красная оппозиция), но уж подыгрывать ей в построении упомянутой схемы во всяком случае не станет.
С., в принципе, примерно так себя и вел. Но его вдова, будучи женщиной умной и прагматичной (тем более антисоветизму никогда лично не присягавшая) и имея возможность монопольно распоряжаться именем С., вполне резонно сделала выбор в пользу занятия действительно идеальной для себя ниши в нынешней системе, позволив главному инициатору советского ренессанса выглядеть большим поборником С., чем она сама (диалог их был показан по ТВ и ни для кого не является секретом). Посмертная кастрация С. его вдовой для власти гораздо более ценный подарок, чем выцарапанные останки Ильина с Деникиным. Не удивлюсь, если со временем будет «установлено», что С. против сов.власти ничего, в общем-то, не имел, а критиковал отдельные недостатки – в целях ее укрепления и улучшения.
У меня все это симпатии, понятно, не вызывает, чего я скрывать не счел возможным, как не скрываю своего отношения к идеологическому курсу нынешнего режима. Я человек в принципе законопослушный и, как мне кажется, вполне рациональный: улицу на красный свет не перехожу, с ОМОНом не дерусь; не было возможности обнародовать свои мысли – писал «в стол», а раз теперь взялись изображать «свободу» - так пусть и терпят, снова запретят – придется уезжать. Но, оставаясь в рамках возможного, оглядываться на всякую частную (хотя бы и влиятельную) сволочь я настолько не привык (уж коль скоро в 20 этого не делал, то в 50 было бы вовсе непристойно), что соображения «безопасности» мне просто в голову не пришли. Конечно, когда увидел газету - не удивился (в структурах Н.Д. есть служба, отслеживающая любые печатные упоминания о С. – почище всякого КГБ), ну так это и нормально.
Морального измерения эта история не имеет, а только идеологическое. Поэтому претензий я ни к кому не имею, и вовсе не считаю, что со мной поступили как-то несправедливо. Я же свою позицию обозначил – ну и в отношении меня обозначили. Какие тут могут быть обиды? Все правильно.
В очередной раз, кстати, наглядно было продемонстрировано, то, о чем я не раз писал: всякая система функционирует не сама по себе, а только личной инициативой конкретного лица. Мне, напр., доводилось преподавать в одном заведении, где я был абсолютно неуместен, однако же это продолжалось неск.лет, пока не нашелся человек, на это несоответствие указавший. Или вот «путинский режим», отношения к коему я тоже не скрываю, спокойно же смотрит на факт моего существования в одном из его учреждений (пусть и с з\п меньшей, чем уборщицы в метро) – потому как смотреть конкретно некому. А тут реакция последовала мгновенно.
Я чрезвычайно благодарен всем, кто выразил мне сочувствие и поддержку и даже предлагал помощь – мне было очень приятно. Но я не хотел бы, чтобы мои частные неприятности превращались в фактор общественной значимости. Со мной бороться таким образом вообще довольно трудно - убивать надо. Потребности мои я всегда готов свести к такому минимуму, что выживу, не поступившись интересами дела, в любом случае (мне всегда нравилось думать, что получаю я на самом деле тысяч 50 долл. в месяц, но 49 из них плачу за то, чтобы вести тот образ жизни, какой веду).
В том, что нынешние неудобства стали возможны, виноват целиком и полностью я сам. Вполне очевидно, что человек моего склада и взглядов во враждебном ему о-ве и г-ве должен иметь независимый источник дохода. В свое время мне не составило бы больших усилий таковой обеспечить, но не желая жертвовать временем, я своевременно этого не сделал, понадеявшись на то, что обойдусь. Однако реальность напомнила о себе, и достаточно внезапно. Теперь придется потратить времени несколько больше и, видимо, с несколько меньшим успехом. Только и всего. Деятельность моя, думаю, пострадает в минимальной степени. Ну вот разве пришлось прекратить переписку, почему и было помещено то объявление с извинением.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →