Прогрессировавшее в условиях эпохи «массового общества» в течение нескольких десятилетий после Первой мировой войны увеличение численности и доли в населении лиц умственного труда наряду с сопутствовавшим ему ускоренным развитием образовательных систем, увеличившим долю студентов высших учебных заведений в соответствующей возрастной когорте в 10-20 раз, создали ситуацию, при которой к 80-м гг. лица умственного труда стали составлять
Во всех моделях стратификации наверху всегда присутствуют три большие группы: бизнесмены (вообще крупные собственники) и высшие менеджеры, «профессионалы» и «чиновники», которые в совокупности составляют 10-15% населения. Это применимо и к странам «третьего мира», хотя там доля населения, принадлежащая к этим группам, обычно гораздо меньше. Эти социальные группы и могут быть названы «массовыми элитными группами». «Буржуазия» составляла в развитых странах в большинстве случаев 1,5-2%, «профессионалы» – 5-8%, «чиновники» (которых в крупных странах насчитывалось 1,5-2 млн. человек) – порядка 2-3% самодеятельного населения. Это соответствует и сведениям о распределении доходов и собственности, по которым лица, относившиеся к верхним 10% населения, резко отличались от остальной массы населения, причем наиболее существен был их отрыв не столько по доходам, сколько по объему располагаемой собственности: они сосредоточивали в своих руках до 30% доходов и до 80% собственности.
В смысле положения на социальной лестнице и благосостояния все группы лиц умственного труда, не входящие в категории «профессионалов» и «чиновников», оказались в развитых странах эпохи «массового общества» за пределами границы, отделяющей элитные социальные группы от основной массы населения. Тенденция к уравниванию доходов низших слоев лиц умственного труда (учителей, конторских служащих, специалистов средней квалификации и др.) с лицами физического труда носила в условиях «массового общества» ХХ в. практически всеобщий характер, и эти группы лиц умственного труда полностью утратили характер элитных по отношению к основной массе населения, тогда как высшие группы лиц умственного труда («профессионалы» и «чиновники») сохранили свой элитный характер и по уровню благосостояния продолжали находиться существенно выше как лиц физического труда, так и низших групп умственного труда. Исключение в этом отношении составляли только страны «социалистического лагеря», где имущественный уровень массовых групп специалистов с высшим образованием (врачей, инженеров и др.), которые в развитых странах безусловно относились к категории «профессионалов», не отличался от уровня основной массы населения (равно как и большей части государственных служащих, соотносимой с категорией «чиновников»); здесь по уровню благосостояния выделялись только партийно-государственная номенклатура и персонал ряда привилегированных ведомств.
Следует заметить, что массовые элитные группы ХХ в. по составу и происхождению существенно отличались от таковых даже второй половины XIX в., поскольку Первая мировая война, которая окончательно подвела черту под существованием традиционного общества, подорвала социальные позиции прежнего высшего сословия. Значительная его часть физически погибла и не могла быть замещена из своей среды. Хотя в большинстве стран, даже и частично Восточной Европы, где были проведены аграрные реформы (было перераспределено 20% всей земли), после войны дворянство и особенно аристократия сохранили большинство земельных владений, но свои позиции в армии, госаппарате и политике в значительной мере утратили. После же Второй мировой войны доля представителей бывшего высшего сословия даже в странах Западной Европы была минимизирована, оставшись сколько-то заметной лишь в некоторых специфических сферах, а в Восточной Европе эта среда перестала существовать.
Если численность массовых элитных групп составляла в крупных странах несколько миллионов человек, а их доля во всем населении – 10-15%, то численность слоя, который можно назвать собственно элитой данной страны (то есть высшие страты массовых элитных групп) составляла на порядок меньше: лишь сотни тысяч человек, или не более 1% населения. К высшей же элите: верхушка бизнеса, «генералитет» (военные генералы и гражданские чиновники высших должностных групп), парламентарии, партийная верхушка, наиболее выдающиеся деятели науки и культуры, руководство основных СМИ – принадлежали только сотни или тысячи лиц (в наиболее крупных странах – 20-30 тысяч).
В крупных странах численность высшей элиты составляла по нескольку тысяч человек, средних и малых – несколько сот. В основных европейских странах высшая элита насчитывала 10 и более тысяч человек (обычно примерно половина их представляла элиту экономическую, половина – административно-политическую). В большинстве случаев было характерно одновременное членство одних и тех же лиц в составе разных отрядов элиты, причем ситуация в странах разного типа могла отличаться заметной спецификой, в частности, в ряде афро-азиатских стран исключительно важную роль играла военная или военная и административная элита, представители которой в значительном числе заполняли собой ряды политической и даже экономической элиты.
Для высшей элиты западных стран всегда был характерен исключительно высокий уровень образования, на порядок более высокий, чем в среднем по стране и выше, чем массовых элитных групп. Это касается даже экономической элиты, чей уровень образования обычно везде уступал уровню образования элиты административно-политической. Чрезвычайно характерной чертой образования высшей элиты как европейских стран и США, так и большинства стран «третьего мира» являлось то, что при наличии хорошо развитой системы образования с сотнями и тысячами высших учебных заведений очень значительная часть (от четверти-трети до более половины) представителей высшей элиты была выпускниками лишь нескольких из них – традиционно наиболее элитарных и престижных. В ряде же случаев селекция осуществлялась уже на уровне средней школы, когда внушительная часть членов элиты оканчивала одну из престижных частных школ.
Что касается комплектования массовых элитных групп (предприниматели, «профессионалы» и «чиновники»), то по имеющимся исследованиям их социального состава в различных странах в целом складывается достаточно определенная картина: каждая из этих групп в подавляющем большинстве случаев воспроизводятся если не из той же самой группы, то из всех этих групп вместе взятых более, чем наполовину, а часто на 2/3 и более.
В развитых странах более половины состава массовых элитных групп комплектовались из среды этих же (вместе взятых) групп, из лиц физического труда – в пределах 10%, а порядка трети происходили из т.н. «средних слоев», то есть в основном из низших слоев лиц умственного труда («белых воротничков»). Сами же эти слои от трети до более, чем половины происходили из лиц физического труда, в очень небольшой мере – из членов массовых элитных групп, а в остальном – из своей собственной среды. Следовательно, вертикальная социальная мобильность для большинства представителей низших социальных групп осуществлялась «поэтапно»: более значительная часть перемещалась сначала в «белые воротнички» (низшие слои лиц умственного труда), а в следующем поколении – в массовые элитные группы, и лишь меньшая – непосредственно в эти группы. В большинстве азиатских стран социальные группы «профессионалов» и «чиновников» в большинстве (от 55% до 2/3 и даже 3/4) комплектовались выходцами из массовых элитных групп, т.е. буржуазии, землевладельцев и тех же «профессионалов» и «чиновников», в африканских странах – примерно на треть). Поскольку состав массовых элитных групп формировался главным образом за счет выпускников высших учебных заведений, данные о составе студенческого контингента при всем их разнообразии вполне соответствуют тем сведениям, которые имеются о составе самих этих групп.
Заметно, что с торжеством «массового общества» доля выходцев из верхних слоев в элитных группах падает (причем прежде всего за счет наиболее высоких слоев), но со временем, вобрав новых людей, вновь обнаруживает тенденцию к росту. Тенденция к наследованию социально-профессионального статуса в этой среде достаточно универсальна; даже в СССР, где по идеологическим соображениям пытались специально снизить процент выходцев из образованного слоя в составе «специалистов» до такой степени, чтобы он соответствовал удельному весу этой группы во всем населении страны, это так никогда и не удалось. Даже к концу
Степень самовоспроизводства различных групп высшей элита могла существенно отличаться даже в одной и той же стране. Экономическая элита почти всех развитых стран отличалась весьма высокой степенью наследственности. До половины и более ее происходило из предпринимательской среды, а все выходцы из массовых элитных групп (или «высший» и «высший средний» классы) составляли от двух третей до 80 и более процентов. Доля выходцев из лиц физического труда обычно не превышала 10-15% или была еще меньше.
В США, в частности от половины до 2/3 ведущих бизнесменов происходили из предпринимательской среды (при этом от четверти до трети – из той же самой группы – бизнес-элиты), причем с середины XIX в. до 70-х гг. XX в. доля детей бизнесменов по большинству выборок или росла, или уменьшалась незначительно. Однако даже в случаях некоторого падения в составе предпринимательского слоя доли «бизнесменов из бизнесменов» доля в его составе представителей всех массовых элитных групп (бизнесменов и менеджеров, профессионалов и чиновников) оставалась практически неизменной, а в 70-х стала даже несколько расти – до 75%. Политическая же элита США, особенно парламентарии, заметно отличалась по происхождению от экономической. Хотя более половины ее тоже принадлежало к массовым элитным группам, но весьма весомую часть (30-40%) составляли выходцы из такой характерной для США группы, как фермеры, а доля выходцев из нижних слоев была существенно больше, чем в экономической элите и могла составлять от 20 до 25%.
Вообще же в развитых странах доля выходцев из всего, по западной терминологии, «высшего слоя» среди парламентариев превосходила эту долю во всем населении как минимум в 3-5 раз, а в ряде стран – и на порядок, а из высшей части этого слоя – как правило на порядок, а во Франции и Италии – и более того. В развитых странах с давно сложившимися парламентскими системами, на происхождение политической элиты (особенно парламентариев) довольно сильно влияло наличие периодически формировавших правительства левых партий, активисты которых были в среднем более низкого происхождения. В этих странах выходцы из массовых элитных групп обычно составляли в политической элите от половины до 3/4, но выходцев из низших социальных групп в одних странах было не более 10%, в других же (Германия, Англия, Италия) при правлении левых партий могло быть от четверти до трети. В странах «третьего мира», где парламентская система была заимствована извне, не имела глубоких корней и носила часто декоративный характер, состав политической элиты был горазда более элитарным, и доля выходцев из элитных групп могла доходить до 80-90%.
Высшая же административная элита развитых стран, в отличие от политической, отличалась исключительно высокой долей выходцев из массовых элитных групп – от 2/3 до 80 и даже 90% (тем более это касается военной, где она обычно не опускалась ниже 3/4) при минимальной доле выходцев из лиц физического труда (в пределах 5%). В азиатских странах, не имевших давней государственной традиции и собственного правящего слоя или находившихся долгое время на положении колоний других держав, административная элита обычно имела довольно скромное происхождение, но в монархических странах с многочисленными родственниками правящей семьи, например, в Саудовской Аравии, значительную долю высших постов занимали ее члены
При всем разнообразии профессиональных групп, составлявших высшую интеллектуальную и культурную элиту, представительство в них выходцев из массовых элитных групп в целом было подавляющим, обычно примерно в пределах 2/3. Даже в СССР они составляли 70- 80% научной и от 2/3 до 3/4 культурной элиты. Среди деятелей СМИ выходцы из массовых элитных групп они составляли в разных странах от 60 до 75%, в научной элите – до 80% (при доле выходцев из лиц физического труда 10-15%), только в индустрии развлечений соотношение было несколько иным: здесь выходцы из элитных групп также преобладают (50-60%), но доля выходцев из низших социальных групп могла достигать трети.
Таким образом, в рассматриваемый период массовые элитные группы в основном (от более половины до 2/3 своего состава) самовоспроизводились, а выходцы из них в составе различных групп высшей элиты составляли обычно не менее 3/4, а часто и более того. Примерно с середины 80-х годов наметилась тенденция к некоторой «элитизации» высшей, прежде всего экономической, элиты, находящая выражение и в степени концентрации в ее руках большей доли собственности, а также тенденция к дальнейшим изменениям картины социальной стратификации. Но эти процессы нуждаются в отдельном исследовании, и пока трудно сказать, насколько далеко они способны выйти за пределы модели «массового общества» ХХ в.